Send as Postcard

ПАМЯТНИКИ РУССКОЙ СЛАВЫ
Архитектурное оформление Дворцовой площади завершалось в те годы, когда в России царил мощный патриотический подъем, вызванный победой русской армии в Отечественной войне 1812 года и ее вступлением в Париж. «Напряженная борьба насмерть с Наполеоном, - писал о том времени В. Г. Белинский, - пробудила дремавшие силы России и заставила ее увидеть в себе силы и средства, которых она дотоле сама в себе не подозревала».
Борьба русского народа за свою национальную независимость получила широкий отклик в зодчестве Петербурга. Тема русской боевой славы воплощалась в величественных памятниках, прославлявших подвиги народа, героизм воинов. Стасов создает Триумфальные ворота у Московской заставы, Кваренги - Нарвские ворота в честь гвардейского корпуса, Мон-ферран - Александровскую колонну на Дворцовой площади, Росси - торжественную арку Главного штаба. Гениальное творение Воронихина - Казанский собор - с монументами Кутузову и Барклаю де Толли у его колоннады также воспринимался как памятник победы русского оружия над иноземными захватчиками.
После разгрома наполеоновских полчищ Россия обрела в международных отношениях господствующее положение. Это обстоятельство породило у царского правительства идею превратить Петербург в образцовый город с парадной застройкой, с величественными площадями и проспектами. Правительство стремилось к тому, чтобы архитектурный вид столицы отражал мощь самодержавия и политическое превосходство империи на международной арене. Речь прежде всего шла о центральных площадях города и особенно о Дворцовой площади, архитектурное оформление которой все еще оставалось незавершенным.
В 1816 году был учрежден специальный Комитет для строений и гидравлических работ, перед которым правительство поставило задачу, «дабы столицу сию возвести по части строительной до той степени красоты и совершенства, которые бы по всем отношениям соответствовали достоинству ее...». Комитет возглавлял инженер А. А. Бетанкур, решение всех архитектурных проблем возлагалось на талантливых русских зодчих В. П. Стасова и К. И. Росси.
Родословная выдающегося архитектора Карла Ивановича Росси недостаточно ясна. Известно лишь, что родился он в Неаполе 15 декабря 1775 года, чте имя отца его - Джиованни (в России это имя переделали на Ивана, и Карла Росси назвали Карлом Ивановичем). Мать (Гертруда Росси - артистка-танцовщица) долгое время выступала в театрах Москвы и Петербурга. Сам Карл находился на воспитанш: у архитектора Бренны - автора Инженерного замка в Петербурге, учился за границей, затем работал в Москве и других городах России. В 1816 году егс перевели в Петербург, во вновь организованный Ко митет для строений и гидравлических работ.
Росси выступил с рядом интересных градострои тельных идей. Укажем лишь на некоторые из них, «мрюшие отношения к Дворцовой площади. Так, Росси предложил проект застройки набережной Невы лт Зимнего дворца до Сенатской площади. Новую набережную длиной 600 метров должны были украшать10 огромных арок в 24 метра шириной и высотой достаточной для прохождения по каналам судов в «Адмиралтейский двор». Здесь же предполагалось поставить три огромные ростральные колонны -памятник Отечественной войне. Все это - из гранита, величественно, навечно. Этим сооружением Росси, по его словам, хотел «произвести эпоху... и оставить, далеко позади себя все, что сделали европейцы нашей эры». Этот грандиозный проект, однако, осуществлен
не был.
В 1819 году Карлу Росси поручили сначала составить проект застройки площади против Зимнего, а затем и руководить здесь всеми работами. В помощь ему определили архитекторов Руска, Ткачева, каменных дел мастера Доменико Адамани, а позже - архитекторов Гальберга, Колпачникова, Павлова.
Как уже говорилось, участок против Зимнего дворца был застроен домами, созданными по проектам Фельтена для придворных вельмож Брюса, Ланского и других.
Эти дома затем много раз перепродавались или переходили в фамильное наследство, пока Александр I не распорядился строить здесь здание Генерального штаба, службы которого были разбросаны по всему городу. 28 марта 1811 года на имя военного министра генерала от инфантерии Барклая де Толли поступил «высочайший рескриптум», предписывавший «назначить для Генерального штаба таковое помещение, в котором бы все рассеянные части его соединились» в одном здании.
Кроме трех фельтеновских домов было постепенно скуплено еще несколько зданий, стоявших рядом.
За них казна уплатила около пяти миллионов рублей.
Часть домов Росси сломал, а те, которые композиционно подчинялись его замыслу, в частности дома, построенные Фельтеном, включил в свое новое сооружение, не тронув их богатую внутреннюю отделку.
Сооружение здания Генерального (позже - Главного) штаба было завершено к 1823 году. Еще через год Росси отстроил вчерне корпус министерств иностранных дел и финансов, выходивший на Дворцовую площадь, набережную Мойки и Большую Морскую улицу.
Оба эти огромные сооружения Росси объединил двумя триумфальными арками, одна из которых
оформляет выезд на площадь, а другая завершает перспективу Большой Морской улицы со стороны Невского проспекта. Устройству и архитектурному убранству этих арок зодчий придавал особое значение.
В марте 1827 года Росси представил в Строительную комиссию «реестр чугунным, а также из битого железа украшениям», которые должны были увенчать это сооружение.
Со стороны Зимнего дворца над аркой установлена фигура Славы в большой колеснице, запряженной шестеркой коней; крайних из них держат под уздцы воины.
Нетрудно заметить, что квадрига коней разделена надвое - по три коня в шеренге. Таким образом, в центре группы образуется пространство, через которое хорошо видна колесница триумфатора. Высота арки без скульптуры - около 28 метров, а вся скульптурная группа-10 метров высотой и 15 метров в развороте по фронту. Ширина арки 17 метров.
Арка украшена фигурами воинов, летящими фигурами гениев Славы, скульптурными композициями из воинских доспехов. По желанию Росси все эти украшения исполнили профессора Академии художеств Н. С. Пименов и В. И. Демут-Малиновский. Литейщики, которым было поручено изготовить скульптуры, предложили делать фигуры не из битого железа и чугуна, а из битой меди, что снизило вес скульптур с 80 до 16 тонн.
Арка Главного штаба является своеобразным венцом художественного таланта Росси. Она исполнена с непревзойденным совершенством и представляет собой выдающийся пример связи скульптуры с архитектурой и инженерным искусством.
Между тем официальные представители двора, именовавшие себя специалистами-техниками, выступили против строительства арки: по их расчетам, она была непрочной. Рассказывали, что, когда постройка ее подходила к концу, Николай I сказал архитектору: «Иностранцы думают, что арка должна упасть». В день открытия, когда убирали леса, Росси поднялся на арку. «Если она упадет, я готов упасть вместе с нею...» - сказал он. Созданная по просьбе Росси комиссия по проверке расчетов единогласно установила полную надежность конструкции.
Любопытно в связи с этим привести другой аналогичный факт. Как известно, Николай I, считавший себя специалистом по строительству и всегда говоривший: «Мы, инженеры...», вместе с Росси осматривал восстановленные после пожара помещения Зимнего дворца. Дойдя до Георгиевского зала и познакомившись с конструкцией потолка, Росси заметил, что такой потолок должен провалиться, так как он опирается на поврежденные огнем стены. Царь возразил. Росси продолжал настаивать и доказывать. Рассердившись, царь указал ему на дверь. Когда потолок действительно рухнул, Николай I посылал за Росси дважды, но тот отказался прийти. Как тогда говорили, это серьезно повредило карьере зодчего, до конца жизни находившегося в немилости у двора. Итак, к 1829 году все строительные леса были сняты, и перед Зимним дворцом в полном величии и блеске встало новое, поистине грандиозное сооружение. Оно имело самый длинный в мире фасад - 580 метров и занимало всю южную сторону Дворцовой площади.
В период строительства - в ноябре 1824 года - в Петербурге разразилось очередное наводнение.
«Разъяренные волны, - свидетельствовал Ф. В. Булгарин, - свирепствовали на Дворцовой площади, которая с Невою составила одно огромное озеро, изливавшееся Невским проспектом, как широкою рекою, до самого Аничкова моста. Мойка, подобно всем каналам, скрылась от взоров и соединилась с водами, покрывавшими улицы, по которым неслись леса, бревна, дрова, мебель...»
Историк Петербурга А. П. Башуцкий сообщал: «Зрелище уничтожения и гибели было ужасно. Зимний дворец, как скала, стоял среди бурного моря, выдерживая со всех сторон натиск волн, с ревом разбивавшихся о крепкие его стены и орошавших их брызгами почти до верхнего этажа. На Неве вода кипела, как в котле, и с необыкновенной силой обратила вспять течение реки. Дома казались парусами кораблей, нырявших среди волн; мосты были сорваны и разнесены на части...
На площади против дворца - другая картина: под небом, почти черным, темная вода вертелась, как в огромном водовороте; по воздуху, высоко и быстро крутясь, носились широкие листья железа, сорванные с крыши нового строения Главного штаба. Люди, застигнутые водою, лезли в окна, на фонари, цеплялись за карнизы и балконы домов, прятались на вершинах деревьев, посаженных вокруг бульвара...»
К 1830-м годам Дворцовая площадь была обрамлена великолепными сооружениями - Зимним, Адмиралтейством и Главным штабом. Вне гармонической связи с этим ансамблем с восточной стороны площади стояло приземистое здание Экзерциргауза
¦ (буквально - дом для упражнений), где в ненастную погоду обучались солдаты. Прежде участок этот был
-занят домом талантливого русского механика, конструктора и скульптора А. К. Нартова, работавшего вместе с Петром I в его мастерских.
Экзерциргауз решили снести. В 1827 году объявили конкурс на застройку места, занимаемого этим неуклюжим сооружением. Было несколько проектов; в частности, Росси предложил возвести здесь театр. Долго шли споры в Академии художеств, и лишь в 1837 году архитектор Александр Брюллов начал строительство штаба Гвардейского корпуса. Это здание, само по себе весьма примечательное, оказалось самым скромным из всех построек, выходящих на Дворцовую площадь. Оно не привлекает внимания своими украшениями и, что особенно важно, не отвлекает взор от основных шедевров зодчества - Зимнего дворца и Главного штаба, а служит как бы связующим звеном между ними. Строительство завершили в 1848 году. Новое сооружение гармонически вписалось в архитектурный ансамбль Дворцовой площади.
После вступления русских войск в Париж в 1814 году Государственный совет принял решение об установлении на Дворцовой площади монумента в честь победы в Отечественной войне. Конкретная разработка проекта была осуществлена О. Монферраном уже при Николае I.
Огюст Монферран - родом из Франции. Он провел в России сорок два года, создав произведения, сыгравшие значительную роль в истории русской архитектуры. В Россию Монферран приехал в 1816 году, вскоре после окончания войны с Наполеоном. Еще в Париже Монферран нашел случай передать альбом своих архитектурных проектов находившемуся там в 1814 году Александру I и тем привлечь внимание русского царя. Прибыв в Россию, архитектор представил Александру еще один альбом - с эскизами перестройки Исаакиевского собора, спроектированного А. Ринальди. Эскизы вызвали интерес у царя, и вскоре Монферран был назначен придворным архитектором.
Кажется парадоксальным: памятник, посвященный победе русских над французами в 1812-1814 годах, взялся соорудить француз и выполнил эту работу с непревзойденным мастерством и творческим вдохновением. Может быть, объяснением этому служит то обстоятельство, что Монферран покинул Францию, опасаясь террора, наступившего с приходом к власти Бурбонов? В этих условиях Россия стала ему второй родиной, которую он полюбил и которой отдал весь свой талант и всю жизнь.
Вот что рассказывает о возведении колонны на Дворцовой площади сам Монферран в книге, которая Александровская колонна. Вид со стороны Зимнего дворца.
вышла в Париже в 1836 году, еще при жизни зодчего.
«...Мне были разъяснены главные условия строительства монумента, - сообщает он. - Памятник должен представлять собою гранитный обелиск из одного куска общей высоты от подножия 111 футов. Я предпочел глыбу красного гранита, без изъянов, пригодного для полировки, не уступающего самым большим существующим монументам...»
Такую гранитную глыбу Монферран присмотрел в Пютерлакском карьере, за Выборгом, на берегу Финского залива, там, где уже заготовляли колонны для Исаакиевского собора. Добыть ее при помощи взрывчатых веществ было невозможно: взрыв повредил бы монолит. Поэтому все работы выполнялись вручную. В течение двух лет (1830-1831) днем и ночью, в будни и в праздники на скале раздавался неумолчный стук кувалд. Вдоль скалы стояло до четырехсот рабочих, часть из них держала в руках длинные, окованные сталью ломы, направляя их вертикально к горе. По каждому такому лому два человека попеременно били кувалдами. Особенно тяжело было тем, которые держали ломы: сотрясение от 90
удара кувалд передавалось всему телу, а страшный лязг вызывал глухоту. Через два-три месяца приходилось менять рабочих: одни из них становились глухими, другие получали паралич рук.
Условия жизни на каменоломне были поистине ужасными. Люди работали по 15 часов в сутки, даже в праздники, потому что, утверждал сам царь, «в настоящих обстоятельствах праздность рабочего народа обращается ему во вред, оставляя свободное время предаваться пьянству и разным непорядкам».
Рабочие каменоломен жили в землянках, шалашах, казармах и палатках. Шалаши, по свидетельству одного из руководителей работ, «были средней величины и расположения, сложенные между больших каменьев, из колотого и рваного порохом гранитного камня, с обмазкою внутри глиною, покрытые древесною корою и дерном, на один скат, без полов, а потолки намощены из тонких жердей и имеются каменные камины, кое-как сложенные на время». В таких шалашах было расквартировано до трехсот человек, живших там и летом, и в лютые морозы.
В карьере Пютерлакс одновременно было занято шестьсот человек, работавших под руководством техника-самоучки Василия Яковлева, 20-летнего юноши, одаренного недюжинным умом и организаторскими способностями. Заключая контракт на изготовление колонны, Яковлев брал на себя обязательство в случае неудачи с первым монолитом безвозмездно отбить и доставить в Петербург второй, третий и так до тех пор, пока «потребный камень» не займет своего места на Дворцовой площади.
Благодаря усилиям рабочих и находчивости Яковлева удалось благополучно отколоть глыбу гранита немногим более 30 метров, а толщиной около 7 метров. Вес глыбы составлял свыше 230 тысяч пудов. Камень отодвинули от скалы, отсекли от него лишнее и при помощи многочисленных рычагов и кабестанов опрокинули на специальную подстилку из бревен.
Монферран все время пристально следил за деятельностью столь способного русского юноши-самородка, и счел возможным поручить ему отделку колонны вплоть до ее доставки на Дворцовую площадь. Сам же он осуществлял лишь общее руководство.
Одновременно Василий Яковлев занялся поисками другого монолита - для пьедестала колонны. Такой камень из красного гранита был обнаружен в районе Летсарма, также недалеко от Финского залива. Пятьсот рабочих приступили к вырубке блока весом около 25 тысяч пудов. Через три месяца глыбу отбили и подтащили к берегу залива, где была устроена специальная пристань. Камень погрузили На судно, taK-же специально построенное для этого случая.
Было решено - в порядке пробы - первым транспортировать в Петербург камень для пьедестала ко-| лонны. При этом существенных трудностей не возникло. Монолит по Финскому заливу доставили к пристани, устроенной на берегу Невы между Адмиралтейством и Зимним дворцом. Восемь дней потребовалось на то, чтобы перетащить камень от берега к центру площади. Современники свидетельствуют, что когда эту глыбу опрокинули с помоста на песчаную подушку у фундамента, вся площадь содрогнулась, словно при землетрясении. При помощи блоков и кабестанов камень приподняли, очистили от песка и с предельной точностью уложили на фундамент. Вся эта сложная операция длилась всего лишь два часа.
С перевозкой самого стержня колонны дело несколько осложнилось и чуть было не закончилось катастрофой. Когда монолит перемещали с причального помоста на судно, деревянные опоры не выдержали столь большой тяжести и обломались. Колонна рухнула в воду и могла уйти на дно моря. Яковлеву удалось сдержать ее при помощи новых опор. Люди рисковали жизнью, но спасли колонну. Тем временем из близлежащей фридрихсгамской крепости были затребованы на помощь шестьсот солдат. Они совершили бросок в 36 верст, в жару, по гористой местности, преодолев это расстояние за 4 часа. Солдаты с ходу принялись за дело и водрузили колонну на судно. 1 июля 1832 года ее доставили в столицу.
Пока велись работы в каменоломнях, на Дворцовой площади шла закладка фундамента под монумент.
Три месяца забивали сваи, для чего был устроен механизм (копер системы инженера Ботанкура), при-

Рабочие и мастера-строители Александровской колонны. С рисунка К- Кальмана, 1830-е годы.
водимый в движение четырьмя лошадьми; вес бабы- 50 пудов. Всего было вбито 1250 сосновых свай длиной более 6 метров каждая. На сваи положили гранитные блоки полуметровой толщины, на них - еще. блоки вперемежку с бутовой плитой.
В центр верхней части фундамента был помещен гранитный блок размером 52X52 сантиметра, в толщу которого вставили бронзовую шкатулку со 105 золотыми, платиновыми, серебряными и медными медалями и монетами, отчеканенными в честь победы 1812 года. На специальной платиновой медали, выполненной по проекту Монферрана, изображена колонна и дата «1830 г.». Предполагалось, что это
изображение монумента, которое может сохраняться многие века, будет воссоздавать для потомков вид колонны.
В шкатулку вложили также пластинку из позолоченной бронзы с указанием даты закладки памятника, членов правительственной комиссии, присутствовавших при этом событии, и то, что «сооружение производилось по начертанию того же Архитектора Августина де Монферранда».
Фундамент под колонну закладывали зимой, при {¦15-градусном морозе, поэтому Монферран к раствору |примешал водку.
: Установка колонны на пьедестал была назначена на 30 августа 1832 года.
Громадный монолит при помощи 60 кабестанов, каждый из которых приводился в движение шестнадцатью рабочими, множества блоков и канатов подняли и поставили на место.
Это произошло через два месяца после доставки камня в город.
Кроме сотен рабочих монолит поднимали свыше полутора тысяч гвардейцев. «Улицы, ведущие к Дворцовой площади, Адмиралтейству и Сенату, - писал в своей книге Монферран об этом событии, - были сплошь запружены публикой, привлеченной новизной столь необычного зрелища. Толпа возросла вскоре до таких пределов, что кони, кареты и люди смешались в одно целое. Дома были заполнены людьми до самых крыш. Не оставалось свободным ни одного окна, ни одного выступа, так велик был интерес к памятнику. Полукруглое здание Генерального штаба, напоминавшее в этот день амфитеатры Древнего Рима, вместило более 10 000 человек».
На площади, в специальном павильоне и на помостах, располагались сановники, иностранные дипломаты, журналисты, гости из многих стран мира, специально приехавшие в Петербург по случаю торжества.
Установка столь огромного и тяжеловесного монолита была сопряжена, естественно, с огромным риском, угрожала опасностью сотням рабочих, рас полагавшимся на лесах, у кабестанов и даже на са мой колонне. Вместе с нею поднимались «шесть де-.. сятников, - по отзыву самого Монферрана, - ловких широкоплечих молодцев, настоящих геркулесов. В течение 100 минут, пока длилась установка моно лита, все с ужасом опасались самой страшной ката строфы. Через 40 минут после начала подъема моно лита на верхушке взметнулся государственный флаг монолит стал на место. Бурные возгласы «Ура!!!» неслись со всех концов площади».
Руководил установкой колонны все тот же Васи- лий Яковлев,
В течение последующих пяти месяцев двести ма- стеров занимались окончательной обработкой колон ны - шлифовкой, полировкой и пр.
Колонна увенчана фигурой ангела, лицо которого имеет сходство с лицом Александра I, якобы спас шего Россию от нашествия Наполеона, хотя, по мет кому выражению А. С. Пушкина, «под Австерлицем он бежал, в двенадцатом году дрожал...».
Фигура ангела принадлежит к лучшим творениям русского скульптора Бориса Орловского. Небезынтересна его биография. Отец скульптора, по фамилии Смирнов, был крепостным. Еще мальчиком будущий скульптор был отдан в учение к одному московскому мраморщику, оттуда попал в Петербург, в мастерскую известного мастера Трискорни. Поскольку мальчик родился в Орловской губернии, его назвали Орловским. Он окончил Академию художеств, полу- -чил вольную и за успехи в науках был отправлен на семь лет в Италию для продолжения учебы. Его резцу кроме «Ангела» принадлежат памятники Кутузову и Барклаю де Толли у Казанского собора. «Отец мой оставил мне в наследство 10 копеек медью, две рубахи и икону», - говорил он, вспоминая о трудностях пройденного им жизненного пути...
. Основание Александровской колонны со всех четырех сторон украшено барельефами, прославляющи-
ми русское воинство в походах 1812 года. Длина каждого барельефа - 5,24 метра, высота - 3,1. Фасад-
ная, лицевая сторона, обращенная к Зимнему дворцу,
украшена двумя крылатыми фигурами, держащими надпись: «Александру I благодарная Россия». Под
надписью - изображение трофеев. Две сидящие фигуры по сторонам олицетворяют реки Неман (юноша) и Вислу (прекрасная женщина). Русские войска в 1812 году изгнали за пределы этих рек француз-
ских захватчиков. На этом же барельефе - изображения шлема Александра Невского, кольчуги Ермака, щита Олега и другие старинные русские доспехи героев Руси.
Аллегорические фигуры Победы, Мира, Мудрости, Изобилия, Правосудия, Милосердия, а также различные воинские атрибуты изображены на остальных трех барельефах. Все работы искусно выполнены ху-
дожниками Скотти, Соловьевым, Брюло, Марковым,
Тверским и скульпторами Свинцовым и Леппэ.
Колонна весит шестьсот пятьдесят тонн, диаметр ее 3,66 метра внизу и 3,19 вверху, общая высота - 47,5 метра, высота стержня 25,58 метра, венчающей фигуры--4,3 метра. Гранитный монолит покоится на пьедестале без всякого крепления благодаря своей тяжести и точным расчетам. Это, однако, не успокаивало петербургских обывателей. Рассказывают, что одна придворная дама, боясь, что неукрепленная колонна вот-вот повалится, каждый раз велела своему кучеру объезжать ее подальше.

В торжественной обстановке, при церемониальном марше войск колонну открыли 30 августа 1834 года. Газеты оценили это событие как «исполинское», «не имевшее подобного ни в древние, ни в новые вре мена».
Щедрые награды последовали тотчас же. Монфер-ран был посвящен в кавалеры ордена святого Вла димира третьей степени с назначением ему пенсии -в 5 тысяч рублей. Николай I присовокупил к этому \ 100 тысяч в порядке единовременного вознаграждения. Однако многие сотни так называемых рядовых исполнителей, чьим трудом воздвигнут этот монумент, остались в тени. Царское правительство не только не удостоило их своим вниманием, но и не приняло никаких мер, чтобы хоть сколько-нибудь улучшить условия их быта и труда.
Все работы по установке колонны выполняли мастера, которые строили Исаакиевский собор. Они размещались в специально построенных казармах барачного типа по 60 человек в одном помещении. На человека приходилось немногим более одного квадратного метра жилья: спали на двухэтажных нарах вповалку. «Казармы почти не отапливаются, - сообщал своему начальству смотритель за жильем, - отчего делается величайшая сырость, и от оной рабочие делаются часто больными; со стен, окошек и потолков происходит течь и вверху от балки обшивка из досок осела... равно и рамы в окошках с места высадило, полы от мокроты все сгнили...»
Между тем подвиг рабочих, их мастерство были очевидны, и это прежде всего признавал сам зодчий. Об этих рядовых мастерах, тесальщиках камня, полировщиках и прочих специалистах, которые обрабатывали колонну, он писал с восхищением. Отметив, что строительство колонны по своей трудности